Дождь усилился. Как-то незаметно расползшиеся лужи на дорожной колее слились в один поток, и вот уже нас охватило ощущение, что мы не едем, а плывем, не по дороге, а по реке, хотя и неглубокой, но с довольно быстрым течением. Иногда в нашу дорогу-реку вливались другие точно такие же дороги, их становилось все больше, а поток, в котором мы «плыли», — все шире. Попытались выбраться из него на обочину и тут же начали буксовать: гобийский песок, насыщенный водой, засасывал машину. Впрочем, к середине дня колея и обочина слились воедино. Впереди, сзади, справа, слева, сверху — сплошная вода. Попытки обойти новоявленные моря по возвышенным местам ничего не дали. За каждым холмом все было точно так же.
Машина встала. Как-то неожиданно стемнело. Теперь вокруг была не только вода, но еще и тьма. Андрей разулся и ушел вперед прощупать колею собственными ногами. Его не было целый час. Вернувшись, сказал, что вообще-то ехать можно, но только неясно, куда. К тому времени подкралась еще одна опасность: бензина осталось не более чем на сто километров, а до Улан-Батора четыреста, и то, если не собьемся с пути.
Военный совет отряда заседал недолго. Вопрос был один: куда идти? Впереди тьма, вода и неизвестность. Позади тьма, вода и в девяноста километрах центр сомона Манлай, который мы проскочили несколько часов назад. Там нам дадут бензин, там есть гостиница и столовая — во всяком случае, мы верили в это. За весь день мы как-то так и не собрались поесть, ситуация не располагала. Теперь вдруг все почувствовали голод, и то ли от него, то ли от воспоминаний о размокшем хлебе слегка подташнивало.
|