|
Владимир Ильич взглянул на собеседников, ничего еще толком не понявших.
—- Вы можете себе представить букет гвоздик из горного хрусталя? Даже не букет — целый сноп хрустальных цветов! Они-то и приворожили,  околдовали просто. И знаете, почему я пробыл там так долго? Ни за что не поверите. Солнца дожидался! Анатолий Васильевич сказал, что ваза особенно красива при солнечном освещении, а день, как назло, выдался мрачный, только под конец стало немного проясняться, и мы увидели нечто непередаваемое. Каждый цветок переливался, как перья жар-птицы. Упадет па какую-то грань солнечный луч — и по-новому вспыхнет цветок, даже очертания его меняются. Сколько фантазии и вместе с тем, какая гармония! Мертвый, холодный материал оживает в каждом лепестке, в каждом сочленении стебелька. Просто уму непостижимо, как могли сотворить такое человеческие руки! Обязательно свезу вас посмотреть вазу.
Ленину не представилось случая показать вазу своим близким, но вмешаться в ее судьбу ему пришлось самым непосредственным образом.
О «русском чуде» скоро прослышал кое-кто из иностранцев. Богатые собиратели всяческих редкостей любыми путями мечтали завладеть сокровищем. У одного заморского воротилы так разгорелись глаза, что он в азарте предложил за вазу... пять новых паровозов. Об этом доложили Ленину.
— Пять паровозов?..
—- Пять! Причем мощных и па полном ходу!
Ленин возбужденно зашагал по комнате.
— Так, так, так... Тут есть над чем призадуматься.
— В том-то п дело, Владимир Ильич. Для России это нынче целое состояние.
— Согласен. Целое состояние. Пу и каково же ваше мнение?
— Мы решили прежде всего вам доложить.
— Я один этого тоже решить не могу. Давайте вместе взвесим все «за» и все «против». Вы хозяйственники, вам первое слово.
— Россия разрушена, Владимир Ильич. Без транспорта совсем задыхается. Пять паровозов не шутка. Хорошая, стало быть, цена.
— М-да... Цена немалая, что говорить.
— Ну, вот и мы так рассудили, Владимир Ильич. Нищая Россия-то. Беднее нас, пожалуй, нету теперь державы.
| 
