|
Однажды мы с дочкой привезли из Бужарова в Москву елку. Прежде чем выкопать, долго, придирчиво выбирали и выбрали, наконец, самую согнувшуюся, самую невзрачную.
 — Кривуля... — сказала Иринка.— И все-таки давай возьмем ее. У нас она выправится.
Меня увлекла эта идея.
В Москве посадили елку в деревянную кадку, принялись поливать, рыхлить и без того мягкую землю.
Через некоторое время деревце запестрело свежими побегами. Мы любовались но утрам новыми пучками нежно- золеных иголок.
— Ей здесь хорошо,— сказал я,— новоселье состоялось.
Но прошло недели две, самое большое три — елка стала тускнеть, сохнуть и еще больше сгорбатилась. Что-то не нравилось ей у нас. Но что? Все, казалось, было сделано — и па балкон вынесли, и тень устроили, и иод дождь ставили. Ничего не помогало.
Решили проконсультироваться со специалистами. Звонили в Общество охраны природы, ездили в цветочные магазины. «Обтерпится,— говорили нам,— не опешите». Но мы-то видели — елка угасала с каждым днем.
В самый критический момент встретил я знакомого дворника, рассказал ему о нашей незадаче. Оп пришел, поглядел.
— Вертели небось?
Мы сперва но поняли его вопроса.
— Кадушку-то крутили туда-сюда? Признавайтесь.
— Немного, когда передвигали. А что?
— Вот вы ее с толку и сбили! Ель с компасом пересаживать надобно. Чтобы и на новом месте осталась точно в том положении, в каком была на своей земле. Деликатное дерево! Скорей всего другую себе копайте, с этой уж навряд что получится.
— А я знаю, что надо делать! — неожиданно и безапелляционно заявила дочка, когда дворник ушел.
— Что же?
— Елка должна смотреть во-он туда!
— Туда? Почему именно туда? И вообще, что это значит — «смотреть»?
Иринка дотронулась копчиком пальца до жидкой, но еще сохранившей зеленый цвет веточки:
— Мы вон оттуда с ней приехали? — и поглядела в ту сторону, где и по моим представлениям должно было находиться В уж а ров о.
— Оттуда.
— Туда и повернем.— И стала осторожно, но настойчиво развертывать тяжелую кадушку.
Когда работа была закончена, сказала:
— А теперь посмотришь, что будет.
На следующий день рано утром, пока Иринка еще спала, я взял компас и еще немного повернул елку — так, чтобы самые короткие ветки были обращены к северу, как это бывает в лесу.
Вскоре все переменилось в судьбе кривули. Иглы ее из бурых, сухих начали постепенно делаться сочными, ярко- зелеными, почти салатовыми, и вся она вообще преобразилась, похорошела —- ожила, одним словом.
Иринка, не уставая любоваться деревцем, потом все опрашивала меня:
— Так ты понял, в чем цело? Да? Бужарово ей было нужно. Бу-жа-ро-во! Хотя бы издалека его увидеть мечтала. Вот и все.
| 
